... Страх каждого перед судом всех бросил общество в руки проходимцев, создавших «проходящую» литературу. Но говорят, что и в академии тоже не лучше, и везде то же, и на заводах, и в колхозах, везде тот же самый моральный распад <3 слова вымарано>.
Этот факт морального распада разделил людей на потерявших веру в завтрашний день и на тех, кто забивает свое неверие действием и перестраивает насильно свое настоящее на будущее.
Вот когда пришло время понимания мудрости людей, сказавших нам в свое время слова о вере, надежде, любви.
Этот факт морального распада разделил людей на потерявших веру в завтрашний день и на тех, кто забивает свое неверие действием и перестраивает насильно свое настоящее на будущее.
Вот когда пришло время понимания мудрости людей, сказавших нам в свое время слова о вере, надежде, любви.
... Чем я больше терплю большевиков, тем больше понимаю порочность монархии (сказал некогда Андрей Н. Магницкий).
... Никольский от именин Евдокии Терентьевны привез пирогов. Рассказывал, что ½ дома продал епископу, а епископ поселил в нем любовницу и уже в этом посту не один раз наезжал, ел мясо и напивался. После тихоно-сергианского великомученичества так быстро духовенство приходит в упадок. На почве невозможности для интеллигенции исповеди таким священникам, начинает вера обходиться без попов, своего рода беспоповство.
... Епископ Лука в Симферополе, хирург и профессор, сана не снимает, и никто его не трогает. Когда приходит больной, он спрашивает: – Православный? И если да, говорит: – Помолимся! И после того начинает лечить.
Такого же характера и Капица, и, если не я сам, то мой двойник. Но есть другой характер советского человека: рассчитывать каждый шаг, каждое слово, как будто, если только он ошибется, то его схватят невидимые руки.
Такого же характера и Капица, и, если не я сам, то мой двойник. Но есть другой характер советского человека: рассчитывать каждый шаг, каждое слово, как будто, если только он ошибется, то его схватят невидимые руки.
... Ляля грустила о том времени, когда она, созерцая природу, могла восторгаться, молиться и плакать, теперь она вся ушла в «дом». А когда я сказал, что для меня и сейчас жива природа и я испытываю в ней больше восторга, чем в храме, ответила: «Ты счастливый, у тебя мало грехов». И я понял, что это правда: современный храм есть украшенная могила, а новое время зовет к новому великому храму, о котором говорил нам Учитель: придет время, когда люди будут молиться Богу везде.
... На вопрос, сколько у нас заключенных, был ответ, что сколько бы их ни было, они погоды не сделают, и рабский строй для нас не характерен. Но другое дело – строй крепостной, потому что все граждане у нас прикреплены к своему месту и никуда с него не могут стронуться (с другой стороны, коммунист на прищепку не закрепляется и должен быть во всякое время готовым лететь из края в край).
... У нас был знакомый из толстовцев, он ограничил себя до того, что питался одной только морковкой и, так питаясь, писал книгу о вселенной с точки зрения ограниченного в страстях своих человека. Он погиб совершенно невинно во время ежовщины.
... Есть вещи в советской действительности, непонятные со стороны. Меня это поразило раз еще году так в 21-м или 22-м. У Карасевых я читал рассказ, невозможный для печати.
Как жаль, – сказал кто-то, – что по цензурным условиям этот рассказ нельзя напечатать.
У нас нет цензуры, – ответил бывший среди гостей Семашко.
И так было несколько раз, на все высказывания о цензуре Семашко отвечал: у нас нет цензуры.
Так теперь тоже с принудительным трудом. Официально у нас нет принудительного труда – фактически миллионы людей в лагерях. Каждый коммунист, как Семашко тогда с цензурой, несет в себе это непонятное для нас противоречие, объясняемое тем, что за действительность, за реальность он считает только цель, коммунизм, где нет ни цензуры, ни принудительного труда.
Как жаль, – сказал кто-то, – что по цензурным условиям этот рассказ нельзя напечатать.
У нас нет цензуры, – ответил бывший среди гостей Семашко.
И так было несколько раз, на все высказывания о цензуре Семашко отвечал: у нас нет цензуры.
Так теперь тоже с принудительным трудом. Официально у нас нет принудительного труда – фактически миллионы людей в лагерях. Каждый коммунист, как Семашко тогда с цензурой, несет в себе это непонятное для нас противоречие, объясняемое тем, что за действительность, за реальность он считает только цель, коммунизм, где нет ни цензуры, ни принудительного труда.
... Троицу в Москве простые люди празднуют, как и прежде. В церковном садике сидят у забора прямо на траве, и в руках у всех букеты с цветами. Мы поехали на Введенское кладбище, и везде виднелись на всех улицах люди с букетами ландышей, идущие в церковь.
...Когда мы вышли из болота, то на лугу увидели большое стадо и, опасаясь, что стадо по глупой своей манере пойдет на собаку, взяли ее на сворку и повели стороной.
Вдруг из стада вышел какой-то старик и пустился нас догонять. Старик, задыхаясь прибежал к нам, и мне представилось, что это наш хрущевский пьяница, дьякон, пережил большое время и теперь доживает век пастухом.
Вдруг из стада вышел какой-то старик и пустился нас догонять. Старик, задыхаясь прибежал к нам, и мне представилось, что это наш хрущевский пьяница, дьякон, пережил большое время и теперь доживает век пастухом.
... Социализм страшен тем, что необходимость повторения и продолжения обнажается, как машина. Теперь каждый, кто не в силах выступить неповторимой личностью, обращается в машину. От бедного человека отнимается его утешение (вроде того, что мы сами выбираем народных представителей).
... Был разговор: – Почему столько молились, а зло захватило власть?
– Потому что плохо молились: и если вера без дел мертва, то и молитва, сколько ни молись, останется молитвой и не обратится в дела.
– Потому что плохо молились: и если вера без дел мертва, то и молитва, сколько ни молись, останется молитвой и не обратится в дела.
Пришвин М.М. Дневники. 1950-1951 /Подготовка текста Я.З. Гришиной, Л.А. Рязановой; коммент. Я.З. Гришиной. – СПб.: Росток, 2016. – 736 с.